Путь подводника. Контр-адмирал Абраменко

Статьи по Теме

• Матросы-латыши и эстонцы «Варяга» и «Корейца»
• «Апач» в Риге
• Третья «Иманта»

Воспоминания ветеранов вооружённых сил всегда представляют особый интерес для молодёжи и энтузиастов военной истории. Огромный потенциал знаний, участие и свидетельство многих исторических событий – вот то, что особенно отмечает наших ветеранов. Журнал «BALTFORT» представляет читателям воспоминания контр-адмирала Энвера Александровича Абраменко, Председателя Общества ветеранов моряков-подводников Латвии.
Энвер Александрович Абраменко родился в 1931 году в городе Баку. Отец Алекперов А.Г. – азербайджанец, умер в 1936 году. Мама, в девичестве Обухова В.К., – русская. Первая фамилия Энвера была Алекперов. Воспитывал мальчика отчим, давший ему свои фамилию и отчество.

Военное детство

Во время Великой Отечественной войны родители Энвера воевали в составе знаменитой 18-й армии. Александр Абраменко был командиром батальона, майором, потом подполковником, мать – машинисткой в штабе полка в звании сержант.
Довольно редкий случай для войны, но Энвер почти всё военное время находился вместе с родителями. И сегодня яркие детские воспоминания о присутствии на фронте при военных действиях оставило на Энвере Александровиче свой отпечаток. На его глазах происходило освобождение нашими войсками города Новороссийска. С гористой местности под Новороссийском были отчётливо видны налёты советских штурмовиков, вылетавших с аэродрома Геленджика, и бомбовые удары по немецким позициям, и то, как торпедные катера врывались в бухту порта, атакуя береговые укрепления немцев и высаживая десант. После отступления немцев у подростка остались неизгладимые впечатления от увиденных разрушенных укреплений на поле боя и от брошенного немцами снаряжения.
Потом уже в середине 1970-х годов все эти воспоминания пользовались особым спросом. Известно, что плацдарм у Новоросийска Малую Землю обороняла 18-я армия, начальником политотдела которой был будущий Генеральный секретарь ЦК КПСС Л.И. Брежнев.
Летом 1943 года родители отправили Энвера к тётушкам в освобождённый Ростов, где мальчик смог продолжить учёбу в школе, а сами двинулись с наступавшими войсками на Тамань и Крым.
Ростов и область были сильно разбиты в ходе военных действий. По пути в Ростов на станции Кавказская ночью поезд попал под бомбёжку. Энвер видел опрокинутые горящие разбитые вагоны, убитых и раненых. От войны остались тяжёлые впечатления.
В 1946 году, окончив 8 классов, возвратился в Баку вместе с вернувшимися после войны родителями и поступил в Бакинское военно-морское подготовительное училище. Давняя мечта с детства – стать моряком!
Бакинское военно-морское подготовительное училище готовило подростков к поступлению в высшие военно-морские заведения. По сути, это была десятилетка, то же, что и современные нахимовские училища. Там носили форму, обучали всем военно-морским наукам, была строгая дисциплина. По окончании выпускники получали аттестат зрелости, как после десятилетки и поступали в высшие военно-морские училища.

Учёба в Кёнигсберге

В 1947 году в соответствии с приказом Военно-морского министра СССР Бакинское военно-морское подготовительное училище передислоцировалось в г. Кёнигсберг. Строго соблюдая военную тайну о передислокации училища, курсанты и преподавательский состав в течение месяца грузили в эшелон всё оборудование и плавсредства. Курсанты расположились в вагонах-теплушках, и эшелон двинулся в северном направлении. До прибытия в Кёнигсберг ни один курсант не мог знать, куда движется эшелон. Ехали почти месяц.
«Думали, что едем куда-то на Чёрное море, например, в Севастополь, может быть, в Харьков, может быть, в Киев, может быть, в Минск. Потом повернули на запад и приехали в Кёнигсберг (Калининград)».
Город весь лежал в руинах, тёмный, без единого огонька. Среди гражданского населения ещё были немцы, их должны были выселить до 31 декабря 1947 года. Все они тянулись к вокзалам с вещами на тачках.
Поселили курсантов в бывшие полицай-казармы. Там разместилось училище. Сейчас в этих зданиях располагается Высшее военно-морское училище имени Ушакова.
«Здесь мы и окончили подготовительное училище, получили аттестаты зрелос­ти и тут же стали первым курсом Второго Балтийского высшего военно-морского училища».
В Кёнигсберге Абраменко проучился четыре года. Первый год из училища даже не выходили, поскольку начальство считало, что это было опасно. По ночам часто слышалась стрельба, совершались убийства. Город был разрушен, в нём не было ни магазинов, ни кинотеатров, ни клубов. Но постепенно всё восстанавливалось. Появились хлебозаводы, магазины, был открыт кинотеатр «Заря».
Курсанты тоже принимали участие в восстановлении города. Однажды ночью в 1951 году была объяв­лена тревога – курсантов посадили в машины и повезли на целлюлозно-бумажный комбинат. Для производства целлюлозы необходим сахар, и на склады комбината выгрузили многочисленные мешки с сахаром, доставленные торговым судном, прибывшим из-за границы.
Вероятно, в одном из мешков с сахаром было взрывчатое вещество. Произошёл взрыв, начался пожар. Громадная куча сахара текла патокой. Курсанты принимали участие в ликвидации пожара и до отвала наелись этого сахара.

Cлужба в Польше

В 1952 году Энвер Александрович окончил училище и молодым лейтенантом был направлен в Польскую Народную Республику на военно-морскую базу в город Свиноустье (это в устье реки Одер перед Штеттином). Там находилась Свиноустьевская военно-морская база. Командовал ею контр-адмирал Кучеренко И.Ф.
Абраменко был назначен помощником командира тральщика. В Балтийком море было очень много мин, и дивизионы тральщиков осуществляли боевое траление фарватеров от Балтийска мимо Колобжега через Мекленбургскую бухту к острову Рюген до Ростока. (Остров Рюген – это тот, что описан у Пушкина в «Сказке о царе Салтане», – «мимо острова Буяна»). В основном здесь были немецкие мины, но находили и наши. Все фарватеры в этом районе были протралены советскими тральщиками.
Сначала использовали контактные тралы, подсекая минрепы специальными ножами на трале, затем применялось электромагнитное траление – против магнитных мин. Использовали также акустические тралы против акустических мин. Если затраленная мина после её подсечки всплывала, то она уничтожалась при волнении моря 3 балла и более из 45-мм корабельного орудия, либо при штилевом море осторожным подходом корабельной шлюпки с командой, подвешиванием на неё подрывного заряда с бикфордовым шнуром и запалом. После поджигания бикфордова шнура шлюпка быстро отходила.
Подрывная команда ложилась на дно шлюпки, а всплывавшая мина взрывалась. В шлюпку всегда с собой брали сачки. Взрыв глушил много рыбы, которую собирали, и потом экипаж тральщика неделю ел её и в ухе, и в жареном виде.
В Балтийском море по уничтожению мин действовали три соединения тральщиков: в северной части моря – Краснознамённая бригада тральщиков, базировавшаяся в Таллине, в центральной части – дивизион тральщиков из Балтийска и в юго-западной – отдельный дивизион тральщиков из ВМБ Свиноустье.
Интересный способ траления применялся для уничтожения магнитных мин. «По репарации нам достался бывший немецкий корабль (советское название этого корабля – «Кушка»). Это был огромный корабль со множеством водонепроницаемых переборок, которые делили корабль на множество малых отсеков. По борту корабля были проложены многочисленные электрические кабели-обмотки, создававшие громадное магнитное поле. Корабль проходил над миной, и она срабатывала, раздавался взрыв, два-три отсека заполнялись водой, но корабль оставался на плаву и продолжал движение. По возвращении в базу судно ставили в док, залатывали пробоины и снова отправляли в море. Такой корабль всегда сопровождался нашими тральщиками, мы ставили вехи по пути корабля, чтобы отмечать пройденные им галсы».
Так боролись с магнитными минами. Это сложное дело. Ведь эти мины ставятся на 10-12 крат. Можно пройти один, два, восемь, одиннадцать раз, и только на 12-ый мина взорвётся.
Через год Абраменко стал командиром тральщика. Работа по уничтожению мин была трудной и опасной. Сейчас Энвер Александрович имеет статус участника боевых действий за непосредственное участие в послевоенном боевом тралении.
В период боевого траления корабли заходили в порты ГДР (Зассниц, Варнемюнде и др.) для пополнения запасов и отдыха во время штормовой погоды. Конечно, мимо нашего внимания не проходила вполне благополучная по тем временам жизнь немецкого народа по сравнению с жизнью советских людей, восстанавливавших разрушенное народное хозяйство. Во время политических занятий с экипажем трудно было объяс­нить, почему в 1953–1954 годах в побеждённой Германии люди живут хорошо (а там в магазинах было всё: яблоки датские в папиросной бумаге, пирожные, ва­ренье, колбасы, хлеб), а в русских деревнях было ужасно плохо, люди «пухли с голода». Но таковы были реалии: Западную Германию подпитывали с американской стороны, а Восточную – с советской.

Командир корабля

В 1955 году Энвер Александрович был назначен командиром эскадренного тральщика «Александр Петров», базировавшегося в Лиепае. Водоизмещение – 900 тонн. Корабль обеспечивал так называемый броненосец-цель, доставшийся Балтийскому флоту от Германии по репарации. Это был бывший линкор «Гессен». У него были паровые котлы, турбины, броня 40 см толщиной. Машинное отделение находилось в особо бронированной «цитадели». Корабль выводили в море, задавали ему маршрут движения, команда переходила на сопровождавший тральщик, и дальше «Гессен» шёл, управляемый по телеметрии. Береговые батареи и надводные корабли били по нему из орудий боевыми снарядами, практически не причиняя никакого ущерба. Если причинялся какой-нибудь ущерб, то в базе устраняли повреждения. Управляли броненосцем по телемеханике с эсминца «Порывистый» (тоже бывшего немецкого. Можно было давать ход, выполнять повороты, менять скорость – всё маневрирование осуществлялось по телемеханике). Правда, потом наши не справились с эксплуатацией этой сис­темы управления. Телемеханика была непростая, новая для нас и впоследствии вышла из строя, а отремонтировать систему было уже нечем.
В 1957 году началась хрущёвская оттепель, а с нею и сокращение армии, флота и кораблей. «Мой корабль был довольно “пожилой” и подлежал отправке на металлолом». Абраменко уже настроился уходить с флота. Но в кадрах сказали: «Ты ещё молод», и послали Энвера Александровича на курсы командиров подводных лодок в Ленинград – в Высшие офицерские классы. Он был назначен служить на экспериментальную ракетную подводную лодку 629 б проекта помощником командира.

Служба подводником

Лодку строили в Северодвинске. Это была новая подводная лодка. До этого все советские ракетные подводные лодки (и дизельные, и атомные) статровали ракетами после всплытия в надводное положение.
Чтобы произвести старт ракеты, надо было, проведя предстартовую подготовку, всплыть в надводное положение, открыть крышку шахты, поднять ракету на стартовом столе с держателями, после чего выполнить пуск ракеты.
Это было очень неудобно – лодка теряла скрытность, то есть могла быть уничтожена ещё до старта. Лодка, на которую Энвер Александрович был назначен, впревые должна была произвести старт баллис­тической ракеты из-под воды, не всплывая, что обеспечивало ей скрытность при стрельбе.
Дальность стрельбы этой ракетой составляла 2800 км. (Правда, уровня американских ракет мы ещё не достигали, но всё равно это уже было достижением.)
Подводную лодку построили в 1961 году. В 1962 году её из Северодвинска отправили на Северный флот. Там проходили испытания – отстрел ракет, составление таблиц стрельбы. Испытание ракет – занятие довольно дорогое, стоимость каждой ракеты зашкаливала за миллион рублей. «Мы в течение 1962 года выстрелили 31 ракету. Буквально каждую неделю загружали на лодку ракету, с ней работали представители промышленности, проводилась тщательная выверка системы управления и ракеты, а затем – выход в море и стрельба по боевому полю».
На лодке при первом пуске присутствовал главный конструктор этих ракет Виктор Петрович Макеев (он был заместителем Сергея Павловича Королёва). Это были баллистические ракеты, выходившие в космос, и они могли нести ядерные боеголовки.
«Первый подводный старт в СССР был произведён с нашей подводной лодки 24 февраля 1962 года. Проходил он очень напряжённо. Никто не знал, как ракета себя поведёт. Подводная лодка находилась на глубине 50 м. Шахта с ракетой (вес ракеты 20 тонн) заполнялась водой. Прежде чем открыть крышку под водой, надо было заполнить водой шахту. Затем давление сравнивалось с забортным. После этого гидравлика открывала тяжёлую крышку шахты под водой. Около 30 минут проводилась предстартовая подготовка, и ракетные двигатели, начав работу в пусковой шахте, выбрасывали ракету через толщу воды на поверх­ность моря и далее в космос на заданную траекторию полёта к цели. Перед первым стартом на каждый прибор поставили киноаппарат (всего 60 штук), чтобы в случае ошибки или неудачного пуска знать показания всех приборов.
После старта 20-тонной ракеты лодка облегчается и стремится всплыть, пока объём вышедшей ракеты замещается забортной водой. В этот момент важно удержать субмарину на стартовой глубине и не допустить её всплытия на поверхность.
Первый пуск прошёл удачно. Это был праздник. Промышленность ликовала. Доложили правительству, Хрущёву. Теперь мы догнали американцев, успешно освоили подводный старт. Потом это перенесли и на атомные подводные лодки. И стали посылать одну за другой подводные лодки на переоборудование на испытанный нами ракетный комплекс, который назывался тогда Д-4 с ракетой Р-21.
Летом 1962 года на учения Северного флота прибыл Н.С. Хрущёв вместе с министром обороны Р.Я Малиновским, главкомом ВМФ С.Г. Горшковым.
У Хрущёва состоялась встреча с жителями Мурманска. Погода была хорошей, светило солнце. Как только Никита Сергеевич взошёл на трибуну, то в своей манере сказал, что непонятно, почему тут платят северные надбавки, такая погода – просто прелесть. Толпа недовольно загудела, шутку не восприняли, начали кричать “долой”. Митинг быстро закрыли.
После этого митинга Хрущёв прибыл на Северный флот. Никита Сергеевич вместе с сопровождавшими его лицами вышел в море на крейсере для наблюдения за проводимыми на флоте учениями. Учениями ­предусматривались показательная торпедная атака атомной субмарины по крейсеру, стрельба корабельными орудиями по воздушным целям, выполнение атак морской авиации с пролётом над крейсером и другие флотские манёвры. Гвоздём этой программы должен был быть впервые демонстрировавшийся старт баллистической ракеты из-под воды с нашей подводной лодки. Выполнение ракетной стрельбы перед руководством страны налагало на весь экипаж особую ответственность, и к этому пришлось особо готовиться.
Хрущёву, наблюдавшему в бинокль за всеми манёврами, доложили о намечаемом подводном старте баллистической ракеты. В этот день, как по заказу, на море был штиль. В точно назначенное время мы произ­вели старт. Все, кто наблюдал с крейсера, увидели внезапно с гулом вышедшую из воды ракету, которая на мгновение задержалась над поверхностью моря и стремительно ушла, оставляя огненный след и чёрный дым, в космос.
Хрущёв был в восторге. “Это то, что надо. Мы американцам покажем кузькину мать!” Ему тут же “втёрли”, что это была атомная подлодка, а на самом деле их ещё не переводили на систему подводных пусков. Хрущёв был доволен».
Этот показательный пуск ракеты сделала подводная лодка К-142 проекта 629б с бортовым номером 777.

Боевая служба

На Северном флоте тогда существовала своя флотская шутка. Подводную лодку К-142 с бортовым номером 777 называли «ходящим портвейном». Командиром её был Сергей Иванович Бочкин, штурманом – Старкин, командиром торпедной боевой части – В. Поливода. Неизвестно, может, это кадровики флота так подшучивали, назначая офицеров с соответствующими фамилиями, или так просто совпало.
Через год Энвера Александровича перевели служить старшим помощником на подводную лодку К-91 в посёлок Гаджиево (тогда он назывался бухта Ягельная), где базировалась другая дивизия подводных лодок. Лодку отправили в Северодвинск на ремонт и переоборудование под известный уже комплекс подводного старта. «Из Северодвинска меня посылают, чтобы не засиживался на ремонте, на боевую службу вторым командиром.
Шёл 1967 год, началась Израильско-египетская война.
В этот период я находился на боевой службе в дальнем походе вторым командиром на подводной лодке К-102 в Южной Атлантике. Находясь в назначенном районе патрулирования, необходимо было соблюдать скрытность (в этом самая главная задача всех подводных лодок) и быть в постоянной готовности к нанесению ракетного удара по команде управляющего лодкой штаба. Обычно цели для уничтожения ракетами назначаются управляющим штабом. Командир ракетной подводной лодки перед выходом на боевую службу получает от командования соответствующие документы, пакеты и принадлежности, обеспечивающие старт ракет с получением сигнала на применение оружия. С получением такого сигнала на подводной лодке определяются точные координаты (широта и долгота) места лодки на момент старта ракет. Лодка ложится на боевой курс, и начинается предстартовая подготовка, после окончания которой в ракету вводятся все полётные данные на основе определённых координат лодки и цели. После старта ракета начинает полёт по заданной траектории. Именно в такой готовности проходила моя вторая боевая служба в Атлантике. Опыт управления подводной лодкой в подводном и надводном положениях, полученный во время этого дальнего плавания во многом пригодился в дальнейшей службе.
До этого автономного похода на боевую службу выполняли такой же выход на боевую службу в назначенный для патрулирования район с ракетами на борту в Северную Атлантику. На переходе в этот район приходится скрытно преодолевать два созданных американцами противолодочных рубежа, которые предназначены для обнаружения и последующего слежения за нашими подводными лодками, выходящими в Атлантику. Это рубежи: мыс Нордкап – остров Медвежий и Ислано-Фарерский. На этих рубежах производится постоянное патрулирование в воздухе Норвежских противолодочных самолётов, пеленгование проходящих лодок береговыми средствами, в случаях обнаружения на слежение могут выходить противолодочные корабли».
Вообще, на Атлантическом и Тихом океанах с целью слежения за нашими подводными лодками американцы создали так называемую систему «Сосус». Эта сис­тема состоит из большого числа гидрофонов, фиксирующих шум винтов подводных лодок. Гидрофоны, установленные на больших глубинах с помощью подводных кабелей соединены в единых аналитических центрах на берегу, где и анализируется и определяется шумящий объект. Тем не менее, наши современные подводные лодки, обладающие очень малой шумностью, используя и другие методы, позволяющие успешно уклоняться от обнаружения противолодочными силами, выполняют свои боевые задачи на высоком уровне.
Если говорить упрощённо, то принцип работы сис­темы «Сосус» заключается в обнаружении направления на шумящий объект несколькими гидрофонами, и в точке пересечения таких направлений определяется шумящая винтами подводная лодка. После чего в действие по дальнейшему слежению за подводной лодкой подключаются противолодочные самолёты с гидро­акустическими буями или противолодочные корабли. Конечной целью слежения за дизельной лодкой в таких случаях является принудить лодку к всплытию. Такой случай имел место в период Карибского кризиса, когда американские корабли вынудили одну из наших подводных лодок всплыть для вынужденной зарядки аккумуляторной батареи. После всплытия с кораблей следует вопрос, адресованный командиру: «Не нужна ли помощь?».
«Шла эпоха так называемой холодной войны. Советскому Союзу была навязана Соединёнными Штатами гонка вооружений. Нашим стремлением во времена Хрущёва и Брежнева было непременно “догнать и перегнать” США в вопросах вооружения, в количест­ве и качестве ракет, кораблей, самолётов и других видов оружия и, конечно, в ущерб развитию народного хозяйства. Такая гонка повлекла за собой необычайное напряжение в деятельности Вооружённых сил, в том числе и в военно-морском флоте СССР. Во время проведения всевозможных флотских учений и проведения боевой подготовки обе противодействующие стороны старались вести постоянную разведку новых видов вооружения, приёмов их применения. Нередко американские подводные лодки вели наблюдение за нашими кораблями и подводными лодками, нарушая территориальные воды и морские границы. Советские лодки также занимались разведкой в районах проведения учений американских флотов и несли напряжённую боевую службу. В период холодной войны было несколько случаев, когда следящие друг за другом американские и советские субмарины сталкивались под водой и возвращались в свои базы со значительными повреждениями. В такой атмосфере в 1962 году разразился Карибский кризис. История размещения советских ракет на Кубе и дипломатические споры известны. Именно тогда для противовеса американским боевым кораблям, препятствовавшим советским морским перевозкам оборудования на Кубу, были направлены четыре дизельные подводные лодки 641 проекта с ядерным оружием на борту в Карибское море. Присутствие этих подводных лодок было обнаружено кораблями США. Одна из них после нескольких дней преследования её американскими кораблями, израсходовав энергозапас своих аккумуляторных батарей, вынуждена была всплыть на виду у американцев, поднять свой флаг и начать зарядку батареи, что, конечно, не способствовало нашему престижу. Вины командиров этих лодок в случившемся не было. Просто этот поход был спланирован управляющим штабом с большими ошибками.
Готовилась выйти в Карибское море и наша дивизия ракетных подводных лодок стратегического назначения, но к моменту выхода кризис был урегулирован дипломатическим путём, и выход отменили.
В 1965 году я получил назначение: принять командование РПКСН К-36, которая была уже переоборудована под ракетный комплекс с подводным стартом. Перейдя с подводной лодкой из Северодвинска к пунк­ту постоянного базирования в бухту Ягельную в течение месяца, отработали экипаж и успешно выполнили зачётную ракетную стрельбу.
Однако вскоре пришлось с сожалением покидать полюбившийся Северный флот с его суровой красотой заснеженных сопок, живописными бухтами и заливами с голубой водой, с красивым северным сиянием.

Переход Северным морским путём

После трагического происшествия с подводной лодкой К-129, которая затонула 8 марта 1968 года в Тихом океане на глубине 5000 метров, главнокомандующий ВМФ СССР С.Г. Горшков принял решение: послать для усиления состава флота на Камчатку ещё две лодки, в том числе и мою.
Стали готовиться к переходу с Северного флота на Камчатку через Северный Ледовитый океан. Это было возможно осуществить в конце августа – в сентябре. В другое время там уже не пройти.
Глыбы льда были до метра, был трудный лёд. Наварили на нос защитные устройства ото льда, усилили борта, обшив их деревом и железом, усилили носовую часть, где располагались обтекатели антенн гидро­акустических станций. Сменили бронзовые винты на чугунные.
Переход Северным морским путём был достаточно сложным, с тяжёлой ледовой обстановкой и запомнился надолго. Через сплошные ледовые поля приходилось пробиваться с большим трудом, даже с помощью ледоколов. Разведку возможных проходов в ледяных полях вели вертолёты с ледоколов. Несмотря на возникавшие проблемы и затраченное время, в течение месяца удалось преодолеть лёд и выбраться в Беринговом проливе на чистую воду. У Берингова пролива уже ждали наш караван американские корабли ледокольного типа, которые, естественно, для этого там и стояли, чтобы зафиксировать фотографированием факт прибытия новых подводных лодок на Тихо­океанский флот. Там же встретила нас и большая стая китов, которых многие видели впервые. Пройдя Берингов пролив, зашли в бухту Провидения для небольшого отдыха и осмотра механизмов после ледового плавания и двинулись на Камчатку. При входе в бухту Провидения на высокой сопке видели возвышавшийся большой крест на могиле знаменитого мореплавателя Беринга.
С прибытием на Камчатку в конце сентября 1968 года подводная лодка вошла в состав дивизии лодок того же проекта. Командовал дивизией ­контр-адмирал Дыгало В.А., очень грамотный и уважаемый подводник.
С постановкой в док были сняты с ПЛ защитные ледовые устройства и заменены винты на бронзовые. Началась напряжённая подготовка к плаванию в новых для всего экипажа условиях. Уже в начале 1969 года вышел с экипажем своей подводной лодки в дальний поход, в автономку. Поход проходил скрытно, шли в назначенный район патрулирования в восточной части Тихого океана, как всегда, с полным ракетным и торпедным вооружением».
Боевая служба длилась два с половиной месяца (само боевое дежурство в районе занимало дней 25-30, всё остальное – переход туда и обратно) и происходила в обстановке полной скрытности. Даже мусор выбрасывали за борт в специальных мешках с прикреп­лёнными к ним тяжёлыми предметами, чтобы сразу тонули.
Такая боевая служба несётся и по сей день. Эта служба трудная. Надо готовить экипаж, выполнять все боевые задачи, поддерживать моральную обстановку. Люди в отсеках скучены, бытовые условия на дизельной лодке сложные, но коллектив должен быть сплочённым и дружным, и это тоже задача командира.
Всплытие возможно только в тёмное время на зарядку аккумуляторной батареи. «Сначала в перископ осматриваешь горизонт. Если горизонт чист, то приняв решение, даёшь команду на всплытие, отдраиваешь верхний рубочный люк и выходишь на мостик. Вместе с сигнальщиком и вахтенным офицером в надводном положении необходимо внимательно следить за появлением надводных или воздушных целей. С их появлением – немедленно «Срочное погружение». При этом трехтысячетонная громада за 17-20 секунд должна скрыться под водой. Ошибок в этом и в других манёврах быть не должно.
Однажды был у меня случай в дальнем походе в центральной части Тихого океана, когда при срочном погружении лодка стала стремительно погружаться, вопреки расчётам нагрузки.
Это особая тема службы подводников. Достаточно ошибки одного матроса, и может погибнуть вся лодка. Во время зарядки аккумуляторная батарея на четвёртой ступени охлаждается забортной водой. Насос гонит воду в систему охлаждения. Тот же насос при перекрытии вентиля гонит воду в уравнительные цис­терны. В нашем случае матрос не докрутил клапан уравнительной системы, и вода поступала одновременно на охлаждение и в уравнительную цистерну.
Обычно лодка выходит удифферентованной, так что, когда она погружается, она находится в таком нейт­ральном положении, не погружается и не всплывает (нулевая плавучесть). А тут при срочном погружении – погрузились и летим вниз. Непонятно почему, но проваливаемся в пучину. Глубиномер только показывает увеличение глубины – десятки, десятки мет­ров. А под килем глубина – 5000 метров. Тут надо, конечно, принимать срочное решение. Пришлось переводить дифферент на корму, три мотора – полный вперёд, дуть пузырь в цистерны. В общем, мы с этим справились на глубине 310 метров, но это уже была предельная глубина погружения для нашей лодки – ещё глубже нас раздавило бы, как консервную банку. Справившись принятыми мерами и остановив погружение, всплыли и стали разбираться. Оказалось, что матрос – трюмный машинист – по ошибке не до конца закрыл клапан подачи забортной воды в уравнительную цистерну и в результате принятого без расчёта большого количества забортной воды дифферентовка подводной лодки резко нарушилась. Так иногда от одного человека зависит судьба многих».

Адмиральская должность

В 1970 году Энвер Александрович сдал успешно вступительные экзамены и был принят в Военно-морскую академию в г. Ленинграде, после окончания которой был назначен заместителем командира дивизии. Новая должность ко многому обязывала. Надо было часто ходить в море на ракетные и торпедные стрельбы – обучать молодых командиров, выходя с ними в дальние походы на боевую службу. К тому времени вся дивизия была передислоцирована для базирования в залив Владимира, что на побережье Японского моря. Напряжение в службе продолжало быть высоким. Иногда приходилось ходить в автономные походы дважды в году, лишая себя отдыха. Естественно, здоровье стало уже не таким крепким. В 1975 году Энвер Александрович был назначен заместителем начальника штаба Тихоокеанского флота по боевому управлению – оперативным дежурным флота. Оперативные дежурные – это четыре адмирала, которые в течение суток управляют действиями всех сил флота с Командного пункта флота посменно. В их подчинении находятся около 30 человек, управляющих и контролирующих действия кораблей, подводных лодок, авиации флота и всех наземных сил в оперативных границах флота включительно до Индийского океана. Освоившись с новой должностью в течение двух с половиной лет, Абраменко был назначен Начальником Командного пункта ТОФ. В его ведении, кроме повседневного командного пункта, был запасной (или основной ) подземный командный пункт, информационно-вычислительный центр, корабельный КП и жилой городок при командном пункте с его обеспечивающим личным составом и коммунальным хозяйством. Руководство Командным пунктом флота обязывало находиться в постоянной готовнос­ти, немедленно реагировать на любые события, происходившие в море, в воздухе или на берегу днём и ночью, принимать немедленные решения по ним, докладывать Командующему флотом и непосредственно руководить силами флота до его прибытия на Командный пункт.
В 1981 году приказом Министра Обороны СССР ­Энверу Александровичу Абраменко было присвоено звание контр-адмирал.
Выполняя обязанности заместителя начальника штаба флота по боевому правлению, приходилось выезжать в пункты базирования флота с группой офицеров штаба с целями проверки готовности подводных лодок и кораблей к выходу в дальние походы для несения боевой службы. Нередко приходилось руководить силами флота в различных сложных ситуациях, в том числе и ночью. Например, обнаружение иностранной подводной лодки в наших территориальных водах, или где-то в Индийском океане на каком-то корабле пожар, или аварийное поступление воды, авария с самолётом и т.д. Непременно надо было в любое время быть на месте и осуществлять оперативное руководство силами.
Очень тяжело флотская общественность пережила в 1981 году гибель всего руководящего состава Тихо­океанского флота в количестве 50 адмиралов и старших офицеров вместе с Командующим флотом адмиралом Спиридоновым Э.Н. в упавшем при взлёте самолёте в г. Пушкине. Но пережив эту трагедию, флот продолжал свою боевую деятельность.
В 1986 году контр-адмирал Э.А. Абраменко был назначен начальником Учебного центра ВМФ в Риге.

Учебный центр подводников в Риге

Учебный центр готовил экипажи подводных лодок и надводных кораблей иностранных государств для последующей передачи им этих кораблей, построенных на судостроительных заводах Ленинграда, Нижнего Новгорода и др. Для этой очень важной деятельности Учебный центр располагал большим штатом грамотных офицеров-преподавателей разных специальнос­тей, прекрасно оборудованными учебными кабинетами, классами. В состав Учебного центра входил и дивизион учебных кораблей из двух подводных лодок, ракетного корабля, тральщика и плавказармы. На этих лодках и кораблях иностранные экипажи после теоретической подготовки отрабатывались в море. Прибывающие экипажи предварительно обучались в Учебном центре русскому языку.
Для них были созданы неплохие бытовые условия: несколько четырёхэтажных общежитий, столовая (учитывались и национальные блюда), клуб, магазин, кафе.
Обучались экипажи из Индии, Ливии, Сирии, Алжира, Йемена, Польской Народной Республики.
К окончанию курса обучения в Усть-Двинск прибывала вновь построенная для них подводная лодка или корабль с советским экипажем. Далее в торжественной обстановке в присутствии посла и военных атташе соответствующего государства, а также в присутствии представителей Балтийского флота и правительства Латвии происходила церемония передачи подводной лодки иностранному государству с подъёмом на кораб­ле флага этого государства. После выполнения всех формальностей подводная лодка или корабль убывали в свою страну.
Учебный центр играл очень важную роль в деле получения валюты Советским Союзом от продажи упомянутых кораблей и подводных лодок и, соответственно, за обучение экипажей.
Но всему бывает свой срок. В 1988 году Энвер Александрович уволился с флотской службы и ему пришлось заняться общественной деятельностью.

Заботы военных пенсионеров

📷 Показать Все 15 фото